В тенетах суккуба - Страница 33

Тут, я обругал себя в душе за извращённое воображение, которое, почему-то, всегда возникало у меня при рассказах о изнасиловании девушек.

Но вспомнил изречение Монтеня из «Опытов»: «В мыслях своих мы гораздо более развратны, чем в поступках», — и успокоился.

XX

Позвонила Людмила:

— Куда пропал? В гости в лабораторию не приходишь, а напрашивался.

— Слушай, мы снова с Ларисой.

— Да ну! Честно, поздравляю!

— Заходи сама.

— Ой, зайду! А можно не одна?

— С кем?

— С Герой.

— Стали большими друзьями?

— Замуж выхожу.

— Вот видишь, говорил: ещё не вечер.

— А если сразу сейчас? У нас с Герой сегодня удачный эксперимент, придём с коньяком, обмоем.

— Конечно, какой вопрос!

Пара прискочила радостно возбуждённая, и мы сели пить коньяк.

Гера уставился на Ларису вожделенным взглядом, хоть раньше я знал его, как чокнутого работой и не обращавшего внимания на женщин.

Я шёпотом поддразнил Людмилу:

— Ненадёжный дружок у тебя!

Она расхохоталась и сказала, чтоб слышали все:

— Гера никуда от меня не денется! Я у него первая настоящая любовь!

Герман зарделся и улыбнулся смущённо. Собственно, у Людмилы было достаточно достоинств, чтобы удержать мужчину, я даже взгрустнул, малость, о потерянной женщине.

— Так с чем поздравить вас на работе?

— Гера изобрёл новый детектор волн, пусть сам расскажет.

— Ты знаешь, Вадим, чем мы занимаемся?

— Знаю, Людмила рассказывала. Я только удивляюсь, как это с помощью кирлиана увидеть душу? Он же фиксирует излучение только первых двух полевых оболочек: физической и эмоциональной, а душа начинается с третьей ментальной оболочки и дальше.

— А я знаю, что у ауры семь слоёв, как семь цветов радуги, — вступила в разговор Лариса, — у нас в колледже учат психологию по-современному.

— Ой, какая ты умная! — откровенно восхитилась Людмила, она прямо ела девушку глазами.

— Всё верно, — продолжил Герман, я мучился целый год, пока не сделал этот фазоаурометр, и сегодня, впервые, мы увидели такое, что дух захватывает! Вот, принёс фотографию.

Все прильнули к большой цветной распечатке.

Там были изображены две символических фигуры: мужская и женская, вокруг которых сияла разноцветная аура. Но гораздо объёмнее, чем привык я видеть на стандартных снимках. И ауры двух тел на внешних уровнях были замкнуты в один общий эллипсоид.

— Слева я, справа Гера, — поясняла Людмила. — Вокруг каждого из тел красная аура физического поля, а вокруг обеих фигур замкнутое голубое кольцо пятой и шестой духовных оболочек. Это наша Любовь.

— Здорово! — приблизил я снимок к глазам. — А где последний, седьмой слой?

— Чего захотел! Последний слой связи с вселенским полем смысла, наверно, не увидеть никогда. И так, что здесь есть, раньше не видел никто!

Людмила бережно вынула из моих рук листок и положила на стол на всеобщее обозрение.

— Насмотреться не могу!

— Никто не знает природу волн седьмого слоя, — развёл Герман руками, — они невидимы, по крайней мере на нынешнем уровне науки.

— А что это за чёртики? — спросила Лариса, вглядевшись в снимок, — вот здесь, снаружи голубого поля.

— А это и есть чёртики из виртуального мира, которых кругом пруд пруди, но они не могут пролезть сквозь замкнутую оболочку, — пояснила билогиня.

— Ой, как интересно! Я тоже хочу, чтоб нас засняли с Вадиком.

— Приходите завтра с утра. Суббота, никого не будет в институте, комната 316, я скажу вахтёрше, чтоб пропустила, — пригласил Герман.

Я с удовольствием принял приглашение, мне не давало покоя видение обволакивающей нас с Ларисой твари в моменты экзистенциального оргазма, и подумалось, что замечательный фазоаурометр исследователей даст отгадку на мучившие меня вопросы.

«Как хорошо им вместе, соединённым не только постелью, но общим увлекательным делом» — крутнулось в моей голове, когда пара распрощалась с нами.

— Подумаешь, Склодовские-Кюри! — хмыкнула Лариса, как всегда прочитав мои мысли.

— Ты феномен! — с испугом глянул я на неё, — с тобой опасно подумать о чём-нибудь.

— Ты не понял ещё, что всё дело в моих проникающих хамелеонах? — ответила она и заиграла глазищами, меняя их цвет.

Честное слово, стало жутковато!

Потом я опять оказался во власти неотразимого тела.

— Вас ждут, — сказала вахтёр на проходной, позвонив по телефону.

Мы поднялись на третий этаж, Людмила стояла у своей комнаты и махнула нам рукой.

Лаборатория расположилась в небольшой комнате, в которую еле втиснулся лежак хитрого фазоаурометра, как назвал его Герман. В изголовье, обнимая лежак, возвышалась рамка с круглым отверстием, напоминая томограф, соединённая проводами с компьютером.

— Кто первый? — спросил Герман.

— Я! — ответила бесстрашная Лариса и возлегла на зыбкое закачавшееся основание.

Стройная фигура в короткой юбке и здесь, во время научного эксперимента, вызывала только одно желание: «трахнуть её немедленно»!

Лежак медленно поехал сквозь сканирующую рамку.

— Теперь ты, Вадим, — сказал Гера, взглянув на экран, на котором светилась непонятная группа символов.

«Карета» приехала назад, и покатился я.

— Минут пять будет обрабатывать, — сказал Герман.

Людмила уставилась на экран, на котором последовательно проступали контуры результата съёмки.

Вдруг, экран погас, а я заметил, как побледнела Людмила.

— Что случилось? — кинулся к компьютеру Герман.